КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
Часть 4. Квадрат 43.
Глава 2. День за днем.
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/12/05/855
Стояли жаркие майские дни с короткими, иногда туманными ночами. Из окон госпиталя была видна большая лагуна, реки Тускарь. Природа радовалась отсутствию большой войны. Уже последние три месяца отзвуки войны были редки и становились непривычными. Их можно было спутать с раскатами грома в зарницах на горизонте. Бомбёжки, возобновившиеся в конце апреля, подчёркивали, что страшная война продолжается, обозначая весь ужас, таящийся на западных… да и всех других, горизонтах.
После освобождения Курска, в начале февраля, в городе было сразу открыто 13 госпиталей. Фронт вокруг Курска был длинный. Каждый день прибывали машины с раненными, несмотря на то, что на передовой затишье. Войска противоборствующих армий глубоко и основательно вкапывались в землю. Войска противоборствующих армий пристально наблюдали друг за другом и ото дня ко дню принимали на позиции новые и новые пополнения, поступающие для концентрации сил перед предстоящей битвой.
Подготовка с обеих сторон к этой битве предвещала вселенское сражение. И те, и другие готовились к наступлению, при этом массированно укрепляли оборонительные позиции, наши, сильно напрягаясь, оборону делали… нет, не то слово, создавали эшелонированной… много-эшелонированной. О будущей битве знали все от рядового до генерала, молву солдатскую не остановишь. Никто не знал кто, где и когда…, но все ожидали момента, с которого придется отдавать свои жизни во имя новой будущей победы, и все были в ней уверены.
Но день шёл за днём! Фронты молчали.
С немецкой стороны генералы тоже ждали… только победы в порабощении Русских народов, но сомнения, под ложечкой у думающих офицеров уже… свербело. Слишком жива память… но только о неприступном Сталинграде, где фашисты вдребезги разбили и нос… и лоб! Они вспоминали и Москву… и Ленинград… и Севастополь… и с ужасом - Ржев, где так и не случилось феерических побед, и каждый фриц понимал – Русского… не победить!
В открывшиеся госпитали удалось собрать 20 врачей из местного медперсонала, в Курске и под Курском, оставшихся с довоенного времени. Врачи были разной квалификации и разных профессий, хирургов только двое, одному уже 63 года, но дед бравый, с удальцой в отношении с женщинами. Лечащий еще по старинке, но уверенно и умело, не зная зачем нужны многие современные инструменты. Второму 25 лет только перед войной закончил медицинский институт, в оккупацию работал в немецких лазаретах. Но смерш, проверив его историю, не стал отправлять его в лагеря… отправил лечить людей в Курске.
Из фронтовых эвакогоспиталей и медсанбатов были откомандированы несколько практикующих военных хирургов, в том числе и Рыболовский Сергей Ильич, и Швецова Марина Максимовна – воюющие военные хирурги. Централизованно серьезных военных специалистов еще не поступило, первым военврачом, прибывшим в освобожденный, прифронтовой Курск из тыла, из самой Москвы, была Зинаида Ивановна Широкова.
Как и везде врачей не хватало катастрофически, не хватало и среднего медперсонала, но всегда, прежде всего нужны врачи. Старшего лейтенанта медицинской службы Широкову готовы были назначить хоть главврачом одного из эвакогоспиталей, которые открывались, каждую неделю, как только под него подготавливали очередное целое здание, наполняя его койками и простынями на матрасах, иногда часть здания оставалось разрушенным. Зинаида абсолютно отвергла административную должность, она настойчиво доказывала командованию, что должна оперировать, обязательно оперировать, а не заниматься организацией хозяйства: размещением кроватей, выбиванием по инстанциям оборудования, которого нет в стране, подбором и комплектацией продуктов питания, стиркой белья, устройством моргов, госпитальных кладбищ… Она должна стоять у операционного стола и спасать тяжело-раненных солдат. Да и возраст Зины, в подобных разговорах, 23 года – молодо… зелено, был ей в помощь, а выглядела она совсем девчонкой, только строгой. Сильно с ней спорить не стали с ее-то характеристиками и рекомендациями.
И вот она, старший лейтенант медицинской службы, военврач второго ранга, смотрела в окно госпиталя, в котором занимала должность ведущего хирурга, стоя у окна ординаторской, наспех собранного эвакогоспиталя № 276, на улице Курска со странным, и где-то грозным, названием – ВЧК, а до фронта менее девяносто километров на запад, чуть более ста на юг, и менее семидесяти на север.
Поселили Широкову рядом с госпиталем, в частном секторе, дали дом, хозяев не было, хозяин погиб в партизанах, семья казнена во время оккупации. Предупредили, что могут подселить еще врача, или учителя - женщину. Но вот уже две недели Зинаида жила одна. Правда домой приходила не каждый вечер, все равно ведь никто не ждет, а забот во вновь созданном госпитале предостаточно. Ведь где-то надо и стены заштукатурить, и койки новые собрать, да и цветы посадить перед крыльцом – весна ведь.
Слава Богу, раненых и больных пока было не много, чаще обращались гражданские, местные жители, которых тоже принимали, коли возможность пока присутствовала. А среди военных, что было очень странно, больше, сваливались вдруг, не с огнестрелами и осколочными ранениями, а с банальными травмами строительного и хозяйственного характера: переломы; травмы от топора, или тяжелого молотка; два раза доставили с электротравмами; один раз привезли группу солдат, в двенадцать человек, с тяжелыми ожогами; солдата раздавленного ковшом экскаватора; дважды упавших с большой высоты… так же - раненые при бомбёжках. Район, где находился госпиталь, не бомбили, их улица словно деревня захолустная, застроенная избами. И, хоть не далеко от железной дороги, за пять минут дойдешь, и от станции, всего километр по прямой, но никаких военных объектов здесь не было. Вниз за дорогой начиналась очень красивая лагуна речки, со странным названием - Тускарь. Лагуна была большая, даже очень большая, но со всех сторон ее окружал город. И это было необычно и невероятно красиво, ее виды… зачаровывали. Зина часто смотрела в окна больницы со второго этажа, вид лагуны ее притягивал, она чувствовала, что даже настроение становилось лучше, бархатней что ли.
Очень часто, по хорошей дороге их улицы, проходила военная техника, и как правило нескончаемыми колоннами. Где-то рядом была станция «Курск-2», и там производилась разгрузка военных эшелонов, как и на самой станции Курск, а техники приходило невероятно много, часто под брезентовым тентом, невозможно было определить, что это спрятано под брезентом. Но вот приезжал новый борт с раненными, и надо было идти их принимать, не увидев, когда кончится очередная колонна красноармейской мощи!
Как мы уже знаем, к работе Зинаида приступила немедленно, сразу после бомбёжки, по приезду в Курск. Как и в Москве в дни осады, молодой хирург не давала себе покоя, обходы, операции, операции, обходы, прием вновь прибывших раненных, операции.
Зине дали пустующую квартиру рядом с больницей, но она редко пользовалась ключом от этой квартиры, отдыхая обычно в ординаторской за ширмой пред очередным действием ее личного расписания, которое она себе составила в первый же глубокий вечер, как начала свою практику в этом госпитале. Буквально через пару дней, многие около медицинской службы Курска, уже разведали, где оперирует московский хирург.
Молва представляла «Москвича» опытным врачом, по крайней мере, таким создавался ореол хирурга, приехавшего из столицы. Тяжелых раненных, немедленно требующих оперативного вмешательства, с непонятными последствиями, начали отсылать непосредственно в больницу, где принимала Широкова. Количество операций возросло буквально за день. Стоя у операционного стола чуть ли без перерыва, она уже не могла справиться с наплывом раненных, поступающих на ее операционный стол. Из лекарств вдруг стало хватать только спирта. В московских больницах она с такими проблемами не сталкивалась последнее время, хотя такое случалось в сорок первом, и летом сорок второго, когда шли страшные бои подо Ржевом и Гжатском.
Страшнее всего была нехватка анестезирующих препаратов. Жаловаться Зинаида не хотела и не умела. Их нехватка приводила к замене анестетиков на спирт, или к операциям без обезболивания. Крики, вопли раненных, испытывающих нечеловеческую боль при полосных операциях, и даже без операций при тяжелых ранениях, поначалу смертельно угнетали сознание молодого врача. Но она причиняла пациенту эту боль, чтобы его спасти, и другого выхода не было, и Зинаиде к этому пришлось… нет не привыкать, готова была к этому, моментально адаптироваться. Многие операции откладывать было никак нельзя. Уже и крепкие санитары для этого назначены были, чтобы держать руки и ноги, и ремень висел у каждого операционного стола… чтобы не раскрошить зубы.
На ее счастье на должность главного хирурга была назначена Швецова Марина Максимовна, которая видела, что происходит, и моментально на это отреагировала. Через Рыболовского, она добыла необходимые медикаменты, мотивируя это тем, что зачем-то всех полостных повезли именно под скальпель Широковой, что было истинной правдой. После чего распределение раненных упорядочили по госпиталям города, а в 276й эвакогоспиталь добавили израсходованные лекарства. Вскоре, неожиданно, прислали еще одного хирурга.
В течении недели все нормализовалось. А Широкова задавалась вопросом: «…Что же будет, когда война вновь возобновит свои кровавые устремления?.. Когда ранены станет не десятки и сотни… а тысячи, десятки тысяч?» Самое главное, что она об этом знала, наступало третье лето её военной жизни.
Сейчас, через две недели после начала работы в 276м, Зина уже пятнадцать минут стоит у окна ординаторской, и внимательно рассматривает красоты очень необычного, внутригородского огромного парка - лагуны речки Тускарь.
«Сейчас уже четыре вечера минуло, майский день торопится к окончанию. Завтра будет новый день и опять будем кого-то спасать. Так день за днем… день за днем.»
На следующее утро к одиннадцати начал работать городской телефон, провода которого тянули еще неделю назад, сразу после первомая, а телефон в ординаторской стоял с первого дня её появления в госпитале. Как странно, он зазвонил, когда Зинаида пришла к Марине Максимовне в кабинет Главврача, который Швецова временно занимала, ведь начальника эвакогоспиталя №276 пока еще не назначили. Она пришла к ней по поводу еще одного комплекта хирургических инструментов, в связи с тем, что в госпитале появился еще один хирург, чтобы в одно и тоже время могли работать сразу все три штатных хирурга.
- О! Смотри ка ты, включили! Они обе послушали еще один гудок, затем Швецова подняла трубку:
- Алё. - Сказала она с неким восхищением.
Широкова слышала некие звуки из динамика трубки, но не могла понять, что.
- Да… Это первый звонок, и от кого же еще он может быть, как не от тебя.
Она опять слушала, что ей говорили с той стороны, затем:
- Спасибо.
Еще слушала:
- Да нет, вот сейчас передо мной сидит.
На ее лице определённо обозначилась озабоченность, она напряжённо выслушала то, что ей объясняли по телефонному проводу:
- Да, при таких ранениях, транспортирование не желательно и опасно. Я думаю, что мы сейчас решим этот вопрос.
Еще несколько секунд слушала.
- Нет, нет подожди. Ты нам нового хирурга прислал?.. – там определённо ответили положительно, - Ну вот, а инструменты для нее?.. нам нужен еще один комплект инструментов. - Опять слушала ответ. – Сейчас, да, потерпеть можно, а когда начнется… будет уже поздно, давай-ко ты нам его сейчас комплектуй.
Она качала головой, значит с той стороны соглашались.
- Пока. - Повесила трубку.
Секунды молчала.
- Раненый поступил, ранение в голову, пуля застряла в коре головного мозга… Надо ехать, вытаскивать пулю! Такую операцию здесь… пока можешь провести… только ты, Зина.
Зинаида мгновения молчала, испытывая некую растерянность:
- Я готова, Марина Максимовна.
- Иди комплектуй… тревожный чемоданчик. Он в 1191й доставлен. А транспортировать, как ты понимаешь, его опасно.
Широкова направилась на выход.
- Кстати, Ильич, уже занимается инструментами для нас.
Зина улыбнулась, оглянувшись, открывая дверь:
- Спасибо, Зинаида Максимовна.
Пострадавший находился в Курске в госпитале №1191. Ехали минут двадцать пять, объезжая Лагуну реки. В Москве у Зинаиды выездные операции бывали, в основном, когда профессор Юдин привлекал ее к своим операциям в качестве ассистента. От операции к операции известность молодого хирурга росла, и к концу сорок второго бывали случаи, когда из других госпиталей её начали приглашать уже, как опытного врача, в качестве ведущего хирурга, и именно её начали назначать на проведение определённых сложных, не стандартных, операций, учитывая уже опыт хирурга, военврача, еще тогда, третьего ранга – Широковой Зинаиды Ивановны.
Выездная операция в Курске была первой, но она восприняла это как должное, ни удивления, ни страха… ни молодёжного беспокойства, может быть чуть растерянности, самую малость. Она прекрасно понимала, что перевозить больного смертельно опасно. И сама операция смертельно опасна, но операция – движение к жизни, сомнения и отмена вмешательства – неминуемая скорая смерть.
Широкову встретили, проводили, обеспечили ассистентами. Операция прошла штатно и успешно. Длилась менее часа. После операции пациент остался стабилен… бог даст, через несколько дней будет отправлен в Москву. После операции хирурга Широкову отвезли домой. И Зина сегодня вечером отдыхала в своей Курской квартире.
День заканчивал свой поход, погружая солнышко на запад. Она опять посмотрела в окно, но лагуну речушки Тускарь было не видно, её загораживали высокие деревья с большими кронами. А вечернее время опускало на землю ещё лёгкие сумерки. Поужинав, Зина достала из глубины своего чемодана «Алые паруса», которые всегда возила с собой, многократно перечитывая любимые странички феерии, открыла историю Грэя… сон победил её, когда юнга Грэй оказался за штурвалом шхуны "Ансельм" капитана Гопа…
Завтра будет день новый. И ей опять надо будет кого-то спасать!
………………………………………………
Приблизительно в это же время, на окраине большой станицы Ульяновки, рядом с медицинской палаткой полевого госпиталя, на скамье сидела Лида и хлестала свои голые ноги веткой, уже распускающейся черёмухи, отгоняя надоедливых комаров. Она опять думала о своей лучшей довоенной подруге. Курочкина не могла забыть тот сон, который приснился ей в Сталинграде, перед эвакуацией в Горький. Она помнила его, словно это был не сон, а явь. И много раз, как будто читала его вновь и вновь, получая от этого огромное удовольствие…
«…К спинке ее кровати подошла… Зина! Зинаида Широкова, ее самая близкая подруга в медицинском институте, в Москве… до войны: «Как же это было давно! Словно в другой жизни.» - Душа запела: «А было ли это?» - Зиночка, если улыбалась, улыбка легкая, еле заметная, но всегда строгая: «…Что с ней сделаешь – отличница!», - Лида, в ответ, не могла сдержать радости:
- Зиночка, сколько ж мы не виделись?
Зина не спешила отвечать, шло время:
- Ты домой уехала, Лида, обратно так и не приехала. А мы тебя до си пор ждем. Ивана-то помнишь, братика моего? А ты так и не приезжаешь. Правда нас дома никогда нету, записка на столе всегда лежит на случай если придешь вдруг. Но ты не приходишь… - чуть помолчав, - так и не приходишь.
Лиде стало очень приятно, что ее и сейчас где-то ждут. На Душе стало тепло, она улыбалась и лицо ее было очень счастливым:
- Не могу я, кто же будет раненых перевязывать. Кто же будет их из-под огня вытаскивать. Я так с тобой встретиться хочу, Зина. А ты откуда здесь, под Сталинградом? Ты же хирург… почти? - Какое-то замешательство... - Или под Курском???
Зинаида какое-то время молчала, смотря на Курочкину своими большими, строгими глазами.
- Не приедешь ты… - легкая улыбка опять легла на ее губы, - но мы скоро с тобой встретимся, Лидочка… По-другому ведь быть не может, обязательно встретимся… обязательно…»
…На лице Лидочки опять лежала легкая романтическая улыбка, словно она видела любимого человека, свою любимую подругу. Своего любимого и может быть единственного близкого человека… Она даже не подозревала, что Зина сейчас не в Москве. Что между ними всего лишь каких-то порядка семидесяти километров, ну может восьмидесяти.
…В этот момент от дальней палатки, в длинном ряду палаток медсанбата, в ее сторону шел рослый стройный солдат. Её сердце внезапно онемело, и тут же стало биться очень громко и сильно, к щекам словно быстро, быстро поднесли раскаленные утюги. Солдат был высокий, чуть сутулился, совсем, как… Яша: «Походка размашистая, как у Яши, неужели Яша, неужели приехал!»
Она вскочила, побежала навстречу солдату! Первая, вторая, третья… палатка за спиной, пятая… седьмая!.. она уже видела его лицо!.. оно не похоже на лицо Якова… «Не похож… не похож!..» Девушка резко тормозила, словно вкладывая в это все свои силы. Сразу остановиться не получалось, не получалось… никак не получалось! Ей казалось, что тормозит уже… Вечность! А сердце по-прежнему бежало, впереди её самой, к Якову, сильно, сильно шевелясь в лидиной груди.
Это был не Яков.
Молодой солдат заметил Лиду… не мог не заметить. Слишком ярко светились её глаза. Шаг уверенный свободный. Ударил глазами в глаза Лиды. Чуть улыбнулся, глаза сощурил, лукавые хитрые… А Лида уже стояла… кулачки к подбородку… Ветка черемухи осталась на скамейке.
До него уже не много - несколько шагов. Медсестричка сгорала от его взгляда.
- Красивая, не знаешь где Лазорева найти, сержант Лазарев? – сказал насмешливо, доброжелательно.
Курочкина молчала. Солдат замедлил шаг, продолжая сжигать Лиду глазами и улыбкой.
Медленно проходя мимо неё:
- Так, понятно…
Не останавливаясь прошел дальше.
Лида стояла с закрытыми глазами… сердце, по-прежнему, стремилось лететь к Яшке!.. стремилось к Яше.
Завтра она опять поедет в Поныри, через них туда поступают матрасы, подушки простыни и одеяла для раненных, которые поездом прибывают в Ефремов. А уже оттуда нескончаемым потоком идут машины с грузами к Ульяновке. А из Понырей, Курочкина опять, уже который раз, привезёт лекарства, спирт. В одном из госпиталей станции Поныри - склад медикаментов для Брянского фронта. И потом уже, через них, медикаменты и спирт распределяются по госпиталям и медсанбатам фронта.
А день… День шёл за днем.
И несомненно, каждый новый день приближал всех к победе, и каждый понимал, до Победы… дойдут не все.
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/11/1425
04.12.2023
Олег Русаков
г. Тверь